Книга посвящена многостороннему рассмотрению нового психологического направления – психологии измененных состояний сознания личности. Теоретический анализ ИСС и эмпирические исследования психоаналитического процесса с использованием оригинальных методик позволяют по-новому взглянуть на различные проявления личности в ИСС. Особое внимание уделяется исследованиям динамики рефлексии, внутреннего диалога, структурным психическим изменениям в ИСС.

Психологам, психоаналитически ориентированным психиатрам и психотерапевтам, психолингвистам.

---

ВМЕСТО ВВЕДЕНИЯ

 

А.В. Россохин

 

Что такое измененные состояния сознания? Самый распространенный ответ на этот непростой вопрос прямо связан с прилагательным “измененный” и последовательным, “ ньютоновским ”, одним словом, классическим пониманием понятия изменение. В этой логике ИСС начинают представлять собой некоторое отклонение от состояния ясного сознания. Последнее часто называется обычным или нормальным состоянием сознания (ОСС) и является центром, вокруг которого во всех направлениях могут обнаруживаться отклонения и изменения.

Яркой иллюстрацией применения классического подхода для описания ИСС служит биполярная модель сознания Цутта, на которую ссылается Карл Ясперс в своем фундаментальном труде “Общая психопатология”. В соответствии с этой моделью максимум ясности оказывается посередине между двумя полюсами: сонливостью и сверхбодрствованием. Другие более современные, но построенные на тех же классических принципах теории ИСС описаны в параграфе 1.4.

“ Сознание может быть обрисовано как своего рода волна на пути к потере сознания. Ясное сознание - это гребень волны; этот гребень понижается, волна уплощается и, наконец, исчезает ” ( Ясперс , 1997, с. 179). Мы бросаем камень в спокойную воду, смотрим на расходящиеся правильные концентрические круги и думаем об упорядоченности и последовательности изменений в природе. В процессе нагревания состояние воды постепенно меняется, проходя различные измененные относительно принятой точки отсчета стадии. При изменении внешних или внутренних условий (что происходит всегда ) физиологическое состояние человека изменяется, или сохраняя гомеостатическое равновесие, или в чрезвычайных ситуациях нарушая его. Любой гипнотизер уверен, что постепенно углубляя гипнотическое состояние, он вызывает соответствующие определенной глубине ИСС психические феномены у человека. Трансперсональные психологи и психотерапевты добиваются постепенного раскрытия глубин психики у своих пациентов, проводя их через травмы рождения, прошлые жизни, мистические озарения к “целительным” переживаниям растворения в Абсолюте.

Уже давно стало своего рода клише для представителей различных психотерапевтических направлений утверждать, что для разрешения внутриличностных конфликтов, необходимо помочь пациенту вернуться в прежние психотравмирующие ситуации и пережить их заново с новым результатом. Психотерапия в подобном исполнении претендует на роль машины времени, возвращающую человека точно в ту точку его жизни , в которой требуется что-то изменить. Аналогия с машиной времени, часто используемая в психотерапии, помогает нам лучше понять машинный, механистический, ньютоновский подход к пониманию психики и ее состояний. Другая распространенная психотерапевтическая метафора – снежный ком – который постепенно образуется от одного маленького снежка (неразрешенного детского конфликта, психической травмы) путем обрастания более поздними наслоениями. Следуя этой метафоре в психотерапевтической работе необходимо двигаться последовательно от поверхности вглубь, прорабатывая слой за слоем до тех пор, пока не будет устранена ядерная проблема.

Некоторые направления психоанализа попадают в ту же ловушку классического “ ньютоновского ” подхода , рассматривая развитие психики человека как предсказуемый, последовательный процесс, проходящий определенные стадии или фазы. Это нашло свое отражение в известной археологической метафоре З. Фрейда.

В подобной классической модели психоанализа и психотерапии по сути нет места элементам случайности, неопределенности и неизвестности. Не-знание на начальном этапе психотерапии объясняется отсутствием достаточного знания о пациенте. В ходе терапевтического процесса это знание появляется, углубляется, становится все более полным и позволяет психотерапевту быть уверенным в том, что он приведет пациента в требуемую точку его личностного развития. Все, что мешает этому последовательному процессу осуществлять себя может рассматриваться как сопротивления и преграды. Ошибки психотерапевта здесь – это или пробелы в его образовании, неспособность понять пациента или, в лучшем случае, - дополнительное знание, способное помочь терапевту скорректировать линию терапии в нужном направлении.

Линейность в понимании развития человека наиболее выражена в концепции линий развития, разработанной А. Фрейд. Она “предложила метафорическое описание отдельных поведенческих сочетаний в виде структурных единиц и их линейных траекторий. С этих позиций ей удалось представить развитие в терминах отдельных предсказуемых, сцепленных и взаимосвязанных линейных рядов…В совокупности эти последовательности раскрывают картину успехов или неудач на пути развития человека” ( Мур, Файн , 2000, с. 173).

В подобной классической картине развития и основанной на ней психоаналитической психотерапии не существует места для принципиальной “квантовой” непредсказуемости и неопределенности. С риском чрезмерной радикальности можно было бы даже добавить: нет места и для принципиальной невозможности знать как пойдет психоанализ и куда он может привести. Вспоминая о различных видах краткосрочной психотерапии, мы еще больше убеждаемся в этом. В краткосрочной психотерапии психотерапевт уверен, что знает как помочь пациенту и реализует это знание в короткий срок или убеждает пациента использовать предлагаемое ему знание самому.

Обращаясь к квантовой логике, мы начинаем понимать, что можем ожидать определенного будущего состояния для пациента (и аналитика!) только с некоторой вероятностью, принципиально никогда не зная к какому в действительности результату мы придем. Как аналитик или пациент “ выбирает ” какому из бесчисленного множества вариантов будущего ему следовать? Может ли он вообще это выбирать? Происходит ли этот выбор полностью бессознательно и человек становится его “ жертвой ”. Или он – хозяин своей судьбы и его сознание полностью контролирует его и его жизнь? С тараться понять и предсказать все означает попасть в западню классической логики и превратиться в человека-робота. Это может помочь адаптации, но ценой потери вкуса к жизни .

На первый взгляд кажется, что используя квантовый способ размышления, мы могли бы сказать, что человек по аналогии с микрочастицей, развивается и живет подобно разветвляющемуся руслу реки или ветвистому дереву, сразу во всех возможных прошлых, настоящих и будущих психических состояниях, в вечно расширяющемся мире внутренних параллельных вселенных. Это, возможно было бы красиво и гармонично, но, к сожалению, или скорее к счастью, психическая реальность субъекта не столь романтична. Сохраняя эти ветвящиеся образы, но вспоминая об амбивалентности и неустранимой конфликтности человеческой природы, мы понимаем, что все эти психические динамические состояния-ветви, существующие с определенной (не равной нулю ! ) вероятностью, еще и находятся в сложных, часто чрезвычайно конфликтных взаимоотношениях друг с другом, многократно переплетаясь, создавая болезненные или доставляющие радость узлы, очаги напряжения, области относительной гармонии, потенциально опасные зоны. И все это одновременно в каждый момент нашей жизни.

Все это звучит для классически образованного психолога не как здравые рассуждения, а скорее как абсурдные или хуже бредовые фантазии из глубин одного из известных ИСС. Но позволим клиническому опыту высказать свои суждения на этот счет.

В тот день, когда я писал эти строки, у меня была сессия с пациентом четвертого года анализа, в ходе которой нам открылся еще один пласт сна, увиденного им в первый год нашей работы. Тогда он рассказал мне свое сновидение, которое как оказалось позже отражало многие аспекты его внутренней реальности. “ Большой зал, заполненный людьми. Впереди – президиум с важными персонами. Я сижу на самом последнем ряду, спрятавшись за спинами. В центре президиума – женщина. Внезапно ее лицо перекашивает то ли от боли, то ли от злости. Я пугаюсь, но в следующий момент она превращается в маленькую девочку, зовет меня и когда я подхожу к ней берет меня за руку и уводит из зала. Мы проходим какую-то перегородку между этим миром и каким-то иным. Там высокая гора и мы начинаем карабкаться на нее. Очень трудно. В какой-то момент я обнаруживаю, что я и есть эта маленькая девочка и подниматься становится легче. Не знаю дошел ли я до вершины, или нет, но когда я спускался вниз нас опять было двое. Дальше я вижу как бы со стороны двух лежащих мальчиков. Они бояться подняться и перейти за перегородку, в наш мир. Оттуда доносится металлический скрежет как от ножа, шум. Один из мальчиков, более взрослый, все-таки встает и переходит через границу. Он сильный, спортивный, на нем одни плавки. Второй, маленький остается лежать в том мире ” .

С каждым годом психоаналитической работы различные измененные состояния сознания пациента постепенно раскрывали себя и давали выход связанным с ними психическим содержаниям, нашедшим свое символическое выражение в этом сне.

На моей кушетке лежит мальчик-подросток, тренирующий свои мускулы, ущемляющий свою плоть, старающийся “с делать самого себя ” для того, чтобы суметь противостоять обидчикам, унижающим его во дворе, но, в первую очередь, – дома. Отомстить отцу, которого он воспринимает как садиста, издевающегося над женой и детьми.

Маленький мальчик всеми силами стремящийся стать девочкой, лежащей у груди матери. Он уверен, что, если у него это получится, мама снова возьмет его к себе.

Я вижу горькие слезы маленького двухлетнего мальчика, считающего, что мама прогнала его, отодвинула от себя сначала своим большим беременным животом, не позволявшим ему обнимать ее как раньше, потом испугавшая его перекошенным от родовой боли лицом и сейчас поместившая на его место рядом с собой маленькую сестренку.

Мне передается его возбуждение, которое он испытывает, спрятавшись под одеяло и подглядывая через щелочку за сексуальными отношениями отца и матери под металлический аккомпанемент скрипучей железной родительской кровати, стоящей в противоположном углу комнаты.

Я слышу неуверенного и робкого мужчину, опасающегося меня перебить, старающегося скрыться за рациональными и неживыми конструкциями своей речи, “ сидящего на последнем ряду и прячущимся за спины людей ”, чтобы не попасть на глаза психоаналитику из президиума .

Я ощущаю некоторый страх перед взрослеющим мужчиной, для которого прошлое перестало существовать – под ним была подведена черта. Последняя отделила его и от всех теплых эмоций: к матери, отцу, сестре, к кому-либо еще. Подросток, ставший наконец железным человеком.

Мальчик увлекает меня за собой в сладость и запретность потустороннего мира – мира своих тайных детских снов – закрываясь с головой одеялом и убегая таким образом от криков, ударов и шума драки на кухне. Только в этом мире он может дать волю своим сексуальным желаниям, направленным к матери. Здесь она наконец принадлежит только ему. Он не хочет просыпаться и возвращаться в эту жестокую реальность. Лучше остаться лежать и продолжать пребывать в сладких грезах.

Я чувствую удовольствие от работы с этим умным и мужественным человеком, находящим в себе силы воспринимать открывающиеся в ходе свободных ассоциаций о сновидении ИСС, дающим им возможность выражать себя эмоционально перед лицом (и в отношении!) аналитика, совершающим свои маленькие и большие открытия, радующемуся вновь обретенной способности фантазировать, говорить все, что приходит в голову и ощущать творческое отношение к самому себе и к собственной жизни.

Одновременно с мальчиком, жаждущим мщения и находящимся под властью тайного желания стать спасителем матери, избавиться от отца и занять его место рядом с ней, оживает и уже прогнавший отца из дома юноша, ожидающий возмездия, переполненный чувством вины и страха.

Передо мной предстает жесткий, если не сказать жестокий отец, страдающий от переполняющей его злости и ярости и кажется стремящийся разрушить все вокруг себя. Его металлический голос напоминает мне о пугающих звуках за перегродкой, о ножах и обо всем, что режет и угрожает кастрацией.

Подросток, смело перешагивающий границу отделяющую его от отца, ищущий его одобрения, поддержки, гордящийся им и собой, сидящими высоко в небе, в кабине подъемного крана (отец был крановщиком). Отец дал ему эту возможность и сейчас он управляет всей этой махиной, перемещая очень тяжелые бетонные плиты, что сопровождается сильным металлическим скрежетом.

Мы не можем видеть в этом сне более взрослых женских образов, с которыми пациент бессознательно идентифицируется, но в других снах они отчетливо обнаруживают себя. Скрытая женственность пугает своей возможной гомосексуальностью, но проживание некоторых состояний посредством этих женских, пассивных, эмоциональных образов дает ему возможность быть нежным, ласковым, ощущать привязанность.

Кто остается лежать в том ином пространстве?

Маленький мальчик, осознавший невозможность превратиться в девочку, отчаявшийся приблизиться к матери и опустивший руки? Или мальчик, отказавшийся вставать и идти навстречу отцу и тем самым кастрировавший себя самого, опережая ожидаемое действие отца? А может быть это тот самый мальчик, который стремился поскорее уснуть и убежать в глубоко эмоциональные, а временами и остро эротические, сны своего детства. Уснуть и не возвращаться в реальность. Я ставлю эти вопросы не для того, чтобы дать на них ответы. Моя задача показать, что одновременно в психической реальности человека существуют бесконечное множество различных состояний, жизненных сценариев, голосов. Мы можем выбирать некоторые из них, заостряя внимание пациента на них, предлагать ему наше собственное видение – ту или иную режиссуру, в соответствии с нашими психотерапевтическими стратегиями, но, что действительно важно, чтобы пациент смог создавать свою собственную многоголосый хор, в котором не будет забыт и сможет найти свое выражение голос каждого участника, каждого ИСС.

Вы наверное обратили внимание, что я описываю все ИСС моего пациента в настоящем времени, хотя казалось бы все это происходило с ним в далеком прошлом, да и в нашей работе открывалось в течение более, чем трех лет. В анализе эти ИСС не проявлялись последовательно в соответствии с хронологией жизни пациента. Нельзя даже сказать, что они появлялись вперемешку. Точнее сказать, что они всегда были , но ни сам пациент, ни я не могли их разглядеть и почувствовать. Однажды выйдя из тени, они уже не исчезают полностью, но все время напоминают о себе образом, эмоцией, ощущением, интонацией, жестом. Все описанные мною немногочисленные ИСС, связанные с одним отдельным сновидением, наряду с бесконечным множеством других, некоторые из которых имеют очень высокую вероятность актуализации, существуют не в прошлом, а в настоящем пациента.

Следуя классической психотерапевтической логике, мы ожидаем, что полностью проработанный внутриличностный конфликт, деструктивные ИСС, ригидные стереотипы, боль от потери, старые обиды, незаживающие душевные раны будучи хорошо проработанными, исчезают, освобождая дорогу к более глубоким пластам психики, или растворяясь, интегрируясь в более целостном Я. С одной стороны это, действительно, так, но при чрезвычайно существенной оговорке – они не исчезают, как бы хорошо они ни были проработаны.

Каждое ИСС продолжает жизнь в нас и после того как оно психоаналитически или психотерапевтически проработано. Различие состоит, на мой взгляд, только в том, что в случае хорошей терапии, они получают право на вторую жизнь – жизнь в том самом более целостном и интегрированном Я. Они становятся частью музыки; пациент – ее творцом и дирижером. Эта новая возможность, вторая жизнь, не отменяет первую, но значительно влияет на вероятность ее актуализации в психической реальности человека.

Для более ясного понимания классических или квантовых судеб ИСС мы можем использовать излюбленную психотерапевтическую метафору театра. Последовательное, шаг за шагом проявление ИСС, их постепенное угасание вследствие проработки и, тем самым освобождение ими психической сцены для более глубоких ИСС напоминает нам о театре, на сцене которого действие спектакля постепенно разворачивается, проходит свои кульминационные моменты и достигает завершения. Каждая сцена будучи сыгранной как бы умирает и наступает время для следующего действия. Если представить себе, что перед нами не одна трехмерная театральная сцена, а бесконечное число сцен, на каждой из которых любое отдельное действие пьесы не прекращается, но продолжается в соответствии со своей собственной логикой развития событий. Тогда наиболее привычная для нас и строго соответствующая написанному сценарию классическая пьеса будет представлять из себя только одну, хотя и возможно, наиболее вероятную возможность-сцену. Одновременно мы сможем наблюдать за происходящим на некоторых из бесчисленного числа квантовых сцен. И сама эта возможность многомерного восприятия кардинально изменить весь проходящий процесс в целом. Мы не будем твердо уверены в том, что начав смотреть классическую пьесу, в следующее мгновение не окажемся поглощенными какой-то другой квантовой постановкой. Все намного усложниться, если мы вспомним, что развитие событий на всех сценах не протекает параллельно и абсолютно независимо друг от друга. Реплики одного и того же актера, с разных площадок могут быть адресованы к самому себе в другом состоянии в другой точке развития пьесы, разворачивающейся на совершенно другой сцене, так и другим различным персонажам или одному из зрителей в зале.

Это не по сценарию, скажете Вы и будете правы. Психика не живет по сценарию, наша пьеса пишется и проигрывается одновременно на всем бесконечном множестве сцен многомерной внутренней реальности. Кажется, что тогда мы будем иметь невообразимый хаос, без какой-либо возможности понять что же на самом деле происходит. Так, действительно, может происходить под воздействием тяжелых наркотиков, в психотических ИСС, в крайних экстремальных условиях. В относительно обычных состояниях одно или несколько состояний-сцен-пьес выходят на передний план, лучше освещаются лучами рампы, актеры в них используют микрофоны. Остальное бесконечное число состояний, сохраняя определенную, никогда не равную нулю, активность создает то, что мы привыкли называть одним простым словом – фон.

Когда я думал о таком многомерном театре, мне пришла в голову другая метафора – опера. Когда мы слушаем арию главного героя, мы можем быть целиком поглощены ею и не замечать или не обращать внимание на пение, движение, действия других персонажей – они сливаются с общим фоном, предназначенным для фокусирования нашего внимания на главной музыкальной партии. Но это не значит, что их нет или что они не играют своей роли. Их голоса взаимодействуют с голосом главного героя, они воздействуют на него, а он на них. В это же самое время каждый из них взаимодействует и оказывает влияние и друг на друга, но при этом продолжает собственную микро-арию, собственное существование. В следующий момент все может измениться и голос из толпы станет ведущим, а бывший мгновение раньше главный герой отойдет на второй план, но не исчезнет.

Внутренний полилог может представляться как абсолютный хаос, так и казаться монологом с одной единственной арией. Но он может быть и многоголосым, где каждый говорит что-то свое, но в целом он воспринимается как нечто единое и несет целостный заряд. Когда мы слушаем “ Хованщину ” в момент грандиозной групповой арии, мы не стараемся расслышать о чем поет каждый участник этого невероятно многочисленного хора. Скорее мы позволяем себе расслабиться и ощутить то единое состояние, которое рождается в процессе взаимодействия между разными голосами.

В квантовом смысле все состояния сознания на биполярной линии Цутта существуют одновременно. Однако, это разновероятностное сосуществование ограничивается не сонливостью, но распространяется на все возможные состояния , в том числе и на практически полностью бессознательные (кома, обморок, эпилептический приступ). Более того, честно следуя квантовой логике, мы должны признать, что бесчисленные состояния жизни и состояние смерти существуют одновременно ! Кроме того, и это возможно самое главное – все эти бесчисленные ИСС не просто сосуществуют, но находятся в определенных, часто чрезвычайно напряженных и конфликтных отношениях друг с другом.

В отечественной психологии начало разработки “ квантового ” подхода связано с концепцией полилога (многоголосья внутреннего мира) М.М. Бахтина и идеями Л.С. Выготского о полисемантической природе слова, отражающей пережитый субъектом опыт и обретенные им смыслы слова в различные жизненные периоды, начиная с самого раннего детства. Все множество взаимодействующих смыслов слова образует смысловое пространство последнего. Таким образом, индивидуальная смысловая история слова привносит в настоящее весь прежний аффективный опыт. Когда субъект произносит или слышит какое-либо конкретное слово, для него (большей частью бессознательно!) одновременно существует множество различных смыслов этого слова.

В силу того, что любое ИСС с его специфическим психическим содержанием вносит свой смысл в слово - язык и речь субъекта становятся носителями бесконечного множества смыслов, относящихся к различным ИСС, с соответствующими вероятностями их актуализации.

Смыслы слов по-разному обнаруживают себя во внутренней и внешней речи субъекта. В прихоанализе речь пациента всегда обращена и к себе и к другому . В зависимости от динамики аналитического процесса может преобладать внутренняя или внешняя речь, но всегда будут существовать оба вида. При наличии сопротивления более активной будет речь для другого, в случае свободного ассоциирования – речь для себя. Речь, наполненная рефлексивным размышлением может быть как защитной, более внешней, так и речью, порождающей подлинно новый личностный смысл – речью в большей степени для себя. Возникающий смысл при этом не передается аналитиком своему пациенту, который пассивно усваивает его, принимая как облегчающую боль таблетку или утоляющую жажду воду. Возникает действительно новое личностное знание-переживание, рожденное в присутствии Другого, вместе с ним и в тоже время глубоко индивидуальное.

В этом смысле, психоаналитическая практика с ее регрессивными и трансферентными ИСС пациента и эмпатическими и контртрансферентными ИСС аналитика, наглядно демонстрирует, что ИСС – это вечный ход взаимодействия внутренней и внешней речи. Более того, именно это взаимодействие и делает речь живой, эмоциональной, с речевыми ошибками и оговорками, с внезапным рождением личностных неологизмов, неправильным употреблением слов – речью, где бессознательное оживляет сознание, давая место, с одной стороны, простору фантазии, ассоциациям, свободе творчества без чрезмерного контролирования ответных реакций Другого, и, с другой стороны, - эмпатии, идентификации, проекции и интроекции при фокусировании на Другом.

ИСС, различные психические, душевные состояния. Это все одно и тоже или разное? Душа, по Ясперсу, “... означает сознание , но в той же мере (а с некоторых точек зрения – прежде всего) она означает бессознательное ... Душа – это становление, развертывание и различение ; в ней нет ничего окончательного и завершенного” ( Ясперс , 1997, с.34) . Разворачивая связанные с пониманием души ассоциации Ясперса в обратную сторону, мы можем почувствовать не прописанное здесь, но улавливаемое Ясперсом диалогическое движение души: от различения сознательного и бессознательного, через развертывание диалогического взаимодействия между ними к становлению более целостной личности, ищущей, обретающей и развивающей свою душу.

Мы переживаем и осуществляем нашу душу в ИСС, в которых сознание и бессознательное перестают быть непримиримыми противоположностями, беспристрастность и сопереживание становятся неотъемлемыми друг от друга, рефлексивное Я и аффективные личностные содержания не противостоят, а взаимодействуют.

Вместе с тем, говоря о возможном становлении целостной личности, благодаря позитивному взаимодействию сознания и бессознательного мы рискуем попасть в ловушку, описанную Ясперсом: “Наука должна всегда руководствоваться идеей объединяющей целостности, не соблазняясь надеждой на возможность непосредственного соприкосновения с этой целостностью. У всякого, кто испытывает иллюзии на этот счет, неизбежно развивается склонность к красивым фразам, а его горизонты стремительно сужаются из-за ложного представления, будто ему удалось полностью овладеть целостностью души и ее всеохватывающими силами” ( там же , с. 58). Кроме этого, “мы можем понять и исследовать только то, что воспринимается нами как объект. Душа как таковая не есть объект. Она объективируется благодаря тем своим проявлениям, которые делают ее доступной внешнему восприятию – то есть благодаря сопутствующим соматическим явлениям, осмысленным жестам, поведению, поступкам. Далее, она проявляет себя посредством речевой коммуникации. Она высказывается в словах и творит вещи. Все эти доступные восприятию явления суть результаты функционирования психической субстанции. На их основании мы если и не воспринимаем психическую субстанцию непосредственно, то по меньшей мере делаем вывод о ее существовании; но психическая субстанция или душа как таковая в итоге не становится объектом ” ( там же , с.34).

Следуя Карлу Ясперсу, мы в наших исследованиях ИСС старались помнить о цели , но думать о процессе . Можно долго рассуждать об ИСС как о диалогическом взаимодействии сознательных и бессознательных психических содержаний, но для конкретного эмпирического исследования нам доступны лишь продукты этого взаимодействия – феномены ИСС – их символическая репрезентация.

Имеено описанию проведенных нами теоретических и эмпирических исследований различных проявлений личности в ИСС, возникающих в психоанализе и в психотерапии и посвящена эта книга. Как мы покажем в разделе 1.1. ответ на вопрос, поставленный в начале введения – что такое ИСС? – требует выхода за пределы дихотомии сознательного и бессознательного и вынуждает ввести новое понятие – интерсознание , которое еще должно доказать свое право на существование. Поэтому в последующих главах мы будем продолжать использовать привычное понятие ИСС, в том числе и для того, чтобы не возникло путаницы.

Рукопись этой книги создавалась, к сожалению, в соответствии не с квантовой логикой, а по классическому сценарию – рождаясь постепенно, шаг за шагом, год за годом, статья за статьей. Я выражаю искреннюю благодарность всем членам моей научной группы, в течение более чем десяти лет разрабатывающим различные аспекты психологии ИСС. Последние четыре года прошли при неоценимой помощи и активном участии в работе моего аспиранта и талантливого соавтора этой книги Виктории Леонидовны Измагуровой.

Я хотел бы выразить глубокую благодарность Российскому гуманитарному научному фонду за многолетнюю поддержку наших научных исследований (гранты №97-06-08225 (1997-1999), №00-06-00088 (2000-2002), №03-06-00078 (2003-2004)) и помощь в издании этой книги.

Мне не хватит всего моего запаса теплых и искренних слов для того, чтобы выразить признание за бесценную поддержку член-корреспонденту РАН Виктору Федоровичу Петренко, руководителю лаборатории психологии общения и психосемантики психологического факультета МГУ, в которой я имею честь работать уже более десяти лет, моему научному наставнику и другу.

Я выражаю признательность аналитически ориентированным психотерапевтам и их пациентам, а также некоторым моим пациентам, разрешившим использовать материалы аналитической психотерапии и психоанализа для проведения научных исследований и опубликования их результатов.

Мы используем здесь один из возможных смыслов слова “ классический ”, определяющийся в его оппозиции к понятию “ квантовый ”.

Отличие представляет, в первую очередь, французская психоаналитическая школа. См. подробнее об этом: Жибо А., Россохин А.В. Психоанализ во Франции или как научиться жить с неопределенностью // Французская психоаналитическая школа (под ред. А. Жибо и А.В. Россохина). М., Питер, 2004.